В 2007 году Театр Движения «Лик» отметил свое 25-летие. Это большой срок для театра, который может служить доказательством его востребованности. В то же время, это только начало пути, который предстоит пройти театру. А реальные возможности его не вызывают сомнений: заполненные до предела залы, где проходят яркие и красочные спектакли, предложения о сотрудничестве, приглашения участвовать в фестивалях различных стран мира…

О том, как все начиналось, мы попросили рассказать Лилию Павловну Севастьянову.

— Последние семь лет наш коллектив работает как интегрированный театр. Наши спектакли и обучающие программы объединяют сегодня около сорока человек, более двадцати из которых — дети и молодые люди с ограниченными возможностями. Есть и «колясочники», и ребята с ДЦП, с нарушением слуха, зрения, роста, ментальные инвалиды.

Вообще наша деятельность всегда была инновационной и исследовательской. В 1980-е годы, например, в условиях почти полной изоляции от современного танцевального искусства в мире, компания интуитивно искала свой сценический язык, который имел бы яркую, современную форму и в то же время являлся бы глубоким по существу. И в результате этих поисков коллектив участвовал во многих фестивалях в Узбекистане и многих городах бывшего Союза.

В 1990-е годы коллектив работал в области пластической и танцевальной импровизации, на основе которой поставлены десятки спектаклей. Также было осуществлено и несколько международных проектов в Узбекистане и во Франции. Именно опыт в импровизации, а также ориентация на духовную суть в искусстве позволили Театру Движения «ЛИК» в последние годы заняться творческой работой с инвалидами.

Постановка уже нескольких спектаклей в таком составе подтверждает высокую результативность именно совместных занятий людей с ограниченными возможностями и актеров театра. Во-первых, в лице профессиональных исполнителей ребята с инвалидностью имеют перед собой как бы образец и стремятся достичь такого же уровня. Во-вторых, мы выработали целую систему образных занимательных, коммуникативных упражнений, помогающих разработать опорно-двигательные функции тела, развить внимание, общительность, побудить к творчеству. Но, самое главное, в процессе танцевальной импровизации при физической и моральной поддержке профессиональных актеров люди с ограниченными особенностями развития имеют возможность высказаться через движения, жесты, находя своему внутреннему состоянию художественный эквивалент.

— Как бы вы охарактеризовали судьбу вашего театра: сложная она или легкая?

— Было много событий, которые на тот момент казались непреодолимо сложными, но сейчас понимаешь, что именно они помогли нам выходить на новый уровень творчества. Другое дело — досадные и очень обидные моменты, когда мы «подводили» фестивали, куда были уже заявлены, но не находили средств на проезд. Ведь театр-то наш — не коммерческий, а лабораторный, исследующий новые пути в творчестве, поэтому участие в фестивалях — важный момент проверки наших поисков.

— Назовите имена ваших танцоров. Чем обусловлен ваш выбор?

— Ведущие актеры театра и уже педагоги студии — это Ольга Останина, Виктория Гордиенко, Антон Авруцкий. Ольга и Виктория в коллективе — со дня его основания, пришли заниматься еще школьницами. Их дети Илья и Людмила — активные студийцы театра, так же, как и Зарина Рашидова, Саша Плотникова, Рита Алимбекова, Валерий Коган, Наргиза Бакирова, Вика Кузнецова, Глеб Макаров. Если вы имеете в виду отбор, то мы его никогда не проводили.

С детства я очень хотела заниматься театром и танцем, но в нашем поселке долго не было такой возможности, и я плакала, смотря по ТВ, как дети в Ташкенте и других больших городах посещают различные творческие кружки. Позже и у нас в Водстрое (ныне Янги Маргилан) стал работать хороший ансамбль народного танца, давший мне первые профессиональные навыки. Но, может быть, именно из-за детских переживаний, уже став руководителем театра, я никому не отказывала при приеме. Напротив, к нам всегда стекались те, кого не приняли в другие коллективы из-за роста, внешних данных и т.д. А сейчас двери открыты для всех.

Настоящее искусство занимается душой человека. И нас интересуют прежде всего душевные и духовные поиски. Поэтому для меня никогда не имело значения, как выглядит человек внешне. В своих спектаклях мы как раз и стараемся показать уникальность и красоту каждой личности независимо от социального положения, состояния здоровья, внешних данных.

— Когда вы стали работать с детьми-инвалидами? Что вас к этому подвигнуло?

— Как я теперь понимаю, вся моя жизнь, начиная с детства, подводила меня к этой деятельности, задавая вопросы, на которые я не находила тогда ответы, но которые оставались в душе и ждали разрешения.

Например, в середине 60-х, когда мне было 5-6 лет, у моей подружки был дедушка: инвалид Второй мировой войны с ампутированными ногами. Он сидел всегда один на кровати, в отдельной комнате. Мы с подружкой заглядывали к нему, неловко улыбались, боялись войти, боялись говорить с ним, хотя и очень жалели его. Никто из взрослых почему-то не объяснил нам, что можно общаться с ним так же, как с другими людьми. Отсутствие ног создавало непроходимый психологический барьер.

Потом, уже учась в школе, я узнала, что в нашем маленьком поселке (в Ферганской области) в нескольких семьях есть дети — инвалиды. Их никто никогда не видел и ничего не слышал о них. Они были «спрятаны», как почти все инвалиды в нашей огромной стране. О таких семьях говорили шепотом с ощущением беспросветного горя.

Один из следующих вопросов жизни был обращен конкретно ко мне. В 1992 году я находилась в Авиньоне на театральном фестивале. В скверике мимо скамейки, где я сидела, проезжала вереница молодых «колясочников», человек 10-12. Последний из них вдруг остановился напротив меня, развернул ко мне коляску и начал что-то рассказывать. Я вся вжалась в скамейку, не знала, как реагировать, понимала, что это нехорошо, что нужно как-то ответить, но не могла преодолеть страх. А мне было уже 33 года. Поэтому сейчас меня очень удивляют и радуют наши маленькие и молодые студийцы от 7 до 20 лет, которые занимаются рука об руку со своими сверстниками-инвалидами, помогают им, заботятся о них, а главное — не чувствуют границы.

Первый практический опыт в этом направлении я обрела в 1996-м, опять же, во Франции, где проводила занятия по танцевальной импровизации. В моей мастерской среди здоровых людей оказалась девушка-инвалид, Йоэль. Все упражнения она выполняла сидя, т.к. ноги ее были атрофированы, и она передвигалась на костылях. Как результат двухнедельных занятий, нам нужно было представить маленький спектакль. Меня отговаривали занимать в нем Йоэль, тем более, что незадолго до этого был показан спектакль театральной мастерской, в котором режиссер использовал эту девушку в качестве лесного чудища, что усугубило болезненное впечатление. Но я предчувствовала, что с инвалидами должна быть работа другого рода, и предложила Йоэль сольную сцену в финале нашего спектакля. Результат был прекрасен.

Следуя предложенной теме, Йоэль стала внутренне подниматься, руки потянулись вверх, костыли оторвались от пола и уже воспринимались не как костыли, а — как крылья. И зритель, уже не замечая физического недуга Йоэль, летел вместе с ее душой. Внутреннее стремление девушки к душевному очищению, т.е. подлинной свободе, воздействовало на окружающих сильнее, чем ее больное тело, которое, в свою очередь, испытало на тот момент ощущение физической свободы.

Пришло понимание, что такого рода театр может существовать, и я предприняла попытки организовать в Ташкенте Центр творческой реабилитации. Тогда с этой идеей ничего не получилось, но одно из моих газетных интервью, в котором я говорила о желании работать с инвалидами, прочитали руководители Ташкентского Клуба реабилитации и интеграции детей-инвалидов (КРИДИ), которые пригласили меня заниматься с группой больных детей, что я и начала делать в 2000 году.

Через два года мои профессиональные актеры поддержали меня в этой работе, и с тех пор нами создано много танцевальных миниатюр, а также большие спектакли совместным составом: «Мне снится, что я хожу», «Праздник радуги», «Импровизации на темы жизни», «Белые чайки над синим озером».

— Спектакли с детьми кажутся легкими и праздничными. А как на самом деле?

— Как и в каждой работе, у нас есть свои сложности и свои радости, особенно, когда видишь результат. И результат этот тем радостнее, чем меньше ты его ожидал в начале. С каждым из наших ребят общаться и в жизни, и в творческом процессе очень интересно. У каждого — очень богатый внутренний мир, но, поскольку дети не могут выразить его обычным для нас способом, то мы находим для этого особые пути. Хотелось бы рассказать о каждом, но это возможно только во время спектакля, куда и приглашаю читателей, а пока расскажу о Валере.

Таких, как Валера, называют «колясочниками». Несмотря на ДЦП, он участвует во всех наших спектаклях, и в каждом спектакле у Валеры есть дуэт с Антоном. Но если в первых спектаклях Антон вывозил Валеру, а тот, в свою очередь, выполнял посильные движения в коляске, то позже они уже танцевали равноценно. Хотя Валера и находился еще в коляске, но это уже был дуэт равных, а не ведущего и ведомого. В «Импровизациях» они опять танцуют вдвоем, но уже без коляски. Каждое общее их движение сопровождается аплодисментами. Но, главное, что в этом танце уже неважно, где чья нога или рука и достаточно ли они растянуты. Тела Валеры и Антона переплетаются в таком внутреннем единстве и братстве, которое дороже всех накаченных мускулов и «высоких подъемов». Вернее будет сказать, что зрителям просто не до их тел, — настолько захватывает то, что происходит между их душами.

Вообще, кажется, что для руководителей любого коллективного труда самое важное — объединять людей не вокруг себя, а вокруг хорошей идеи, а еще лучше, вокруг Истины, что я и пытаюсь делать. Тогда даже сложности будут в радость.

— У вашего театра нет своего помещения, и вы выступаете на разных сценах. Где вы обычно проводите репетиции?

— Специально приспособленное помещение, конечно, нам необходимо. Коллектив разрастается, что называется, не по дням, а по часам, и масштабы нашей деятельности уже выходят за рамки того репетиционного времени, которое любезно предоставляет нам Республиканский ТЮЗ. Нужно подчеркнуть, что руководство ТЮЗа очень внимательно относится к нашим ребятам, оборудовав недавно даже специальный туалет для инвалидов. Думаю, что для учреждений культуры нашей столицы — это беспрецедентный случай. И хотя вопрос напрямую к искусству не относится, всю важность его для общей культуры нашей жизни понимаешь, когда узнаешь, например, что некоторым нашим ребятам, обучающимся в обычных школах, приходится «терпеть» весь день из-за того, что в школах нет туалетов для инвалидов.

Существует проблема необходимости постоянного финансирования. Тогда мы смогли бы организовать работу театра на профессиональной основе — так, чтобы люди с ограниченными возможностями не просто занимались в нем, а работали и зарабатывали своим трудом.

В Узбекистане достаточно много различных театров, хороших и разных. И свое собственное незаменимое место среди них занимает Театр Движения «Лик», которым мы можем гордиться. И вполне обоснованно. Он прекрасно представляет нашу страну за рубежом, и хотелось бы поблагодарить наш Республиканский театр юного зрителя, который оказывает такую исключительную помощь Театру Движения «Лик».

газета «ЗеркалоXXI»