Что общего между Александром Блоком и интегрированным пластическим театром, Узбекистаном и движением сопротивления во Франции, массовой культурой и христианством?  Ответ: мать Мария (Скобцова), чья поэзия вдохновила актеров и постановщика интегрированного «Театра движения ЛИК» из Ташкента создать спектакль «За этот день, за каждый день отвечу…».

Премьера танцевального спектакля состоялась 24 декабря 2023 г. в Ташкентской и Узбекистанской Епархии. Постановка продолжительностью 50 минут состоит из ряда самостоятельных эпизодов, объединенных аскетичной сценографией и глубокой атмосферой.  Хореограф — постановщик — Лилия Севастьянова и художник Наталья Глубокина выбрали «отсутствующий» дизайн сцены и черный цвет костюмов, которые подчеркивают духовные искания героев.

Кроме черного куба на сцене нет почти ничего, и плавные движения актёров, одновременно скупые и свободные, подчиняются какому-то неведомому порядку. Движения одетых в черное актеров в каждой сцене — от одного до шести — резонируют с отдельным стихотворением и музыкой, очевидно, продолжая их на языке танца.

Музыка различная для каждого момента, но везде асинхронная с движениями. Меня это приводит в благоговейный ужас, ибо я представляю, какое внутреннее наполнение стоит за танцем без ритма и без повторяющихся движений. Танец артистов Лика всегда развивается, растёт, ведёт зрителя за собой, именно потому, что движение идёт не от мышц и суставов, а рождается от внутреннего активного состояния.

В спектакле заняты профессиональные артисты Лика (Евгения Земцова, Илья Останин, Виктория Гордиенко, Екатерина Литвиненко), студийцы театра (Асадбек Абдихалилов, Дарья Васильева) и артисты с особенностями развития (Наргиза Бакирова, Виталий Тен, Артём Сабиров, Аня Костоглотова, Акмаль Ходжаев). Выдержка. Выверенность движений…  Я знаю их давно, и видя, как эти артисты становятся от года к году лучше и лучше, мне становится мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы.

На мой взгляд, тема спектакля — моральный выбор, за который некоторые из авторов литературной основы заплатили жизнью. Например, мать Мария (Скобцова), которую еще в 1962 г. представили советской публике в восторженных тонах так:

«А вот еще замечательная русская женщина: мать Мария, в миру Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, затем — Скобцова (1892-1945). В молодости, в России, она была поэтессой, примыкала к символистам, хорошо знала Блока, Белого, о которых написала интересные воспоминания. В эмиграции, уже пожилой женщиной, стала монахиней. Деятельность её была направлена в первую очередь на оказание помощи нуждающимся соотечественникам. Открыла общежитие для престарелых и даровую столовую в Париже на улице Лурмель для всех неимущих русских.

В годы войны столовая превратилась в антигитлеровский центр эмигрантов, которым руководила эта полная энергии, всегда веселая, жизнерадостная, всем своим обликом так не похожая на монахиню, крепкая духом русская женщина. Русские люди собирались там у радиоприёмника, чтобы услышать голос Москвы, или перед огромной картой СССР, на которой мать Мария каждый день передвигала флажки согласно последней советской сводке; там же укрывала она бежавших из лагерей советских военнопленных.

Гитлеровцы арестовали и её. В ряде воспоминаний бывших заключённых говорится о матери Марии, о необыкновенном достоинстве и мужестве, с которыми она переносила голод и страдания […]

Как-то, на перекличке, мать Мария заговорила с одной советской девушкой и не заметила подошедшей к ней надсмотрщицы. Та грубо её окликнула и стеганула со всей силы ремнём по лицу. Мать Мария, словно не замечая этого, спокойно закончила начатую по-русски фразу. Взбешённая надсмотрщица набросилась на неё и сыпала удары ремнём по лицу, а та её даже взглядом не удостоила: будто её совсем перед ней и не было!

Замученная палачами, мать Мария умерла в Равенсбрюке перед самым концом войны — в апреле 1945 года»[1].

Человек, пожертвовавший собой для спасения других всегда остается источником чистой энергии и защиты от зла в нашей душе.

В спектакле органично сливается творчество людей, разделенных временем и расстоянием, но объединенных понятиями «простоты, добра, правды и любви».

Несмотря на раздирающие мир идеологии,  мы присутствуем при зарождении искусства, основанного на общих ценностях. Может, оно вызвано основным инстинктом, инстинктом самосохранения?

Лариса Улькина.

[1] Любимов Л.Д., «На чужбине», Ташкент, «УЗБЕКИСТАН», 1979 г., стр.318-319